Идеологические страсти в России накаляются. Даже простое утверждение о том, что при Медведеве ничего не изменится, в иной компании может прозвучать заявлением, шокирующим своим пессимизмом. В воздухе - возбуждение от неизвестности. Хотя неизвестность эта нелегитимна (ведь это не та неизвестность, которая связана с ожиданием исхода демократических выборов), она все равно волнует. Потому-то либералы и прощают этой неизвестности ее нелегитимность. Вместе с тем этому волнующему, казавшемуся далеким, как горизонт, концу путинского президентства предшествовал период примечательных ходов идеологического "матча всех против всех", которые стоит проанализировать.
В начале года Валерия Новодворская громогласно обратилась к "вождям оппозиции" с призывом еще раз попытаться объединиться и начать делать что-то конкретное. Одновременно Валерия Ильинична вынуждена была отстаивать свою политическую честь в спонтанно разгоревшейся, но характерной перепалке с одним из выразителей умеренности (в оппозиционности и патриотизме). Юрий Богомолов обвинил ее в смердяковском желании быть завоеванным Западом и, что парадоксально, в "лимоновском экстремизме". В сравнении с Лимоновым, видимо, и сосредоточилась главная сила удара, ибо неприятие лидера нацболов – принципиальная позиция, разделяемая обоими спорщиками. Затем появилась брошюра "Путин. Итоги", сопровождаемая загадочным заявлением о приостановке членства в СПС одного из авторов - Бориса Немцова. С другой стороны, в лагере правого национализма начали позволять себе вслух порицать решение пока еще реально существующего "национального лидера" передать власть некоему невнятному господину, который даже достаточной жесткости в отношении Ходорковского не смог проявить. Примечательно, что тот самый господин, по мнению Немцова, мог бы быть выбран президентом, даже если бы выборы были свободными. Ну а немцовское отмежевание от СПС всезнающий Белковский объяснил грядущим объединением (уж не с выше приведенной ли подачи Новодворской) лидеров оппозиции в новой партии.
Сегодняшней власти следовало бы задуматься над перспективой расследования коррупционных схем (только путинского периода), негромко, но внятно предначертанной авторами "Итогов". Производит впечатление и акцент, который авторы сделали на геополитических ошибках Путина, на игнорируемую режимом китайскую угрозу и деградацию армии. Все то ценное (а его немало), что есть в брошюре "Путин. Итоги" отмечено почтенной публикой, и теперь впору высказать некоторые критические замечания. В своей статье "Девяностые и нулевые" я задавался вопросом, не ломлюсь ли в широко распахнутые двери, говоря о логическом продолжении недемократической политики 90-х в путинские нулевые. Теперь понимаю, что нет, все-таки не ломлюсь, вернее, двери не распахнуты.
Правильность (многого) в 90-х остается краеугольным камнем идеологии партии реформаторов среднего возраста, готовящихся переименовать и перезагрузить ее еще раз. Но вот неправильность нулевых, в изложении авторов доклада, не совпадает с календарем и в отличие от путинской власти начинается в полной мере с конца 2003 года. Правда, в тексте упомянуты телевизионные погромы и другие "замашки" Путина, но, самым возмутительным образом, не находится ни слова о чеченской бойне. Как образец правильности автор-реформатор преподносит период своего вице-премьерства и винит "обвал пирамиды ГКО" (слово дефолт избегается) и "давление олигархов" в том, что его начинания не увенчались успехом. Между тем, по мнению многих, именно правительство того времени несет ответственность за дефолт (в первом приближении приходит в голову известная книга корреспондента "Вашингтон пост" Хоффмана "Олигархи", в которой к таковым причисляется Чубайс, и статья в "Новой газете" "Все кто нас ограбил поименно"). Языком советских штампов, выдающим неубедительность и неискренность, Немцов дает образчик "реформаторской" ретуши истории: "В 1997 после преодоления основных последствий краха социализма и окончания непоследовательных преобразований начала 90-х российское правительство впервые начало проводить в стране системные реформы, направленные на превращение страны в современное демократическое государство..." Значит, реформы начала 90-х были все-таки непоследовательные. Поэтому не Гайдар с Чубайсом готовятся к политическому come-back’у, а не замаранный этими реформами Немцов. Может стоит вбросить в СМИ, что "я с этими мальчиками больше не дружу"? Но, господа, на нынешнем этапе нашей истории вам придется вводить цензуру похуже путинской, чтобы вытравить из рядового избирателя представление о содружестве корпоративных реформаторов как о едином духовном целом. Первым делом придется изъять из обращения автобиографию Немцова "Дневник бунтаря", в которой всеядный "бунтарь" красуется на фото и с Путиным, и с "реформаторами-плохишами", и с той же Новодворской. Имеет смысл и удерживать Евгения Киселева, члена того же клуба, от теледискуссий с националистами, которым он, увы, проигрывает, выдавая при этом свое восхищение гением Егора Гайдара.
Авторы "Итогов" не могут удержаться от индульгенции политике периода до 1997 года, к которой г-н Немцов отношения как бы не имеет. Залоговые аукционы названы в "Итогах" образцом честности и прозрачности, правда лишь по сравнению с аферами путинских нулевых. В духе этой логике ваучерную приватизацию по сравнению с залоговыми аукционами нужно считать образцом порядочности и справедливости.
Вероятно, в движении к объединению устоявшихся (чтобы не сказать застоявшихся) оппозиционных групп и их лидеров на самом деле появилась определенная динамика, большая, чем до парламентских выборов, а завтра она может стать еще больше. Вот только, находясь внутри этого проекта самоценного объединения, за волнующими картинами новых возможностей можно не заметить идейного состояния страны. Неслучайно среди "вождей оппозиции", которые должны начать действовать, Новодворская первым называет Явлинского. Заявлять это можно лишь в состоянии глубокого идеологического аутизма. Если правда, что за "Единую Россию", несмотря на путинские заклинания и весь набор уловок в ее пользу, проголосовало гораздо меньше граждан, чем можно было ожидать, поверхностно судя по настроениям в стране, то правда и то, что и на свободных выборах СПС вряд ли преодолел даже и 5-процентный барьер. А даже если бы и преодолел, объединившись, скажем, с вождем Явлинским, то кроме глубокой оппозиции ему мало что светило. А ведь ребятам власть рисуется! Пусть и этого нельзя исключать, теоретически, но это уже, пожалуйте, только с помощью манипуляций а-ля 90-е.
Но дело даже не в процентах, а в том, что после восьми лет Путина России нельзя предлагать одновременно то, из чего Путин произошел, и то, что Путин успешно облил грязью, если не прикончил. Уместно ли здесь сравнение с Хамом или все-таки ближе Эдип пополам с тем же Смердяковым, но породивший Путина манипулятивный эрзац-либерализм в России – скорее мертв, чем жив. Можно все что угодно говорить о Путине, но идеологический патрицид ему удался. И не образу Путина будет вредить то, что он, в принципе, был такой же затычкой в корпусе тонущего олигархического капитализма, как псевдовыборы 96-го и, в известной степени, тот же Немцов, – не Путину будет вредить такая родословная, а Немцову и Со. В политике и идеологии отец может быть физически моложе сына. Но и отец может не быть призван к ответу за сына, если... Если бы просто напросто была в нем толика искреннего раскаяния. А если ты всю свою политическую жизнь жил душа в душу с авторами "непоследовательных преобразований" 90-х и в результате не смог ничего больше выдавить из себя по этому поводу, кроме вышепроцитированных штампов, и в последний момент "приостановки деятельности" в СПС, то тебе придется отвечать и за "потомство", и за наследие.
Приблизительно в тоже самое время, когда "Путин. Итоги" готовился к публикации, в московском кинотеатре "Художественный" на сеансе кинофильма "Поцелуй не для прессы" двое молодых людей разбросали листовки, в которых в четырех предложениях сказано то, о чем промолчали Немцов с Миловым на своих 40 страницах. О взрывах домов и о второй Чеченской. И даже об упомянутых в этом неолиберальном манифесте "авторитарных замашках" Путина в листовках было сильнее и, конечно же, искреннее. Видимо, оттого, что авторы-нацболы не раскланивались с верховным главнокомандующим, в то время как мирных жителей многих национальностей разрывали на части бомбы и снаряды в Грозном и на выезде из него.
Нацболов в большом их количестве я впервые увидел в другом кинотеатре в 2004-м на показе моего фильма о взрывах домов "Недоверие". Когда мне объяснили, что большая часть аудитории члены этой партии, я изумился. Еще больше изумился, когда услышал, что фильм им понравился. Те, кто считается националистами, чуть ли не меньше всех верят в версию взрывов, которые за ночь сделали национализм (что-то вроде него) массовой идеологией! Теперь понятно, что ничего удивительного в этом нет. Ибо националист может быть честным (а либерал – нечестным). Именно потому, что возможно продажное использование патриотических чувств твоих родных людей, да еще какой ценой, ты делаешь все, чтобы докопаться до правды.
Когда в броуновском движении слов в наших интернетных оазисах свободы нам кажется, что критерий истины завис, как зараженный компьютер, стоит вспомнить о таких базовых понятиях, как честность и отвага. Они иногда важнее, чем заслуженность, известность и компетенция. И не потому, что у нас в стране можно позволить себе бросаться компетентными людьми, как раз таки наоборот, и мы должны приветствовать каждого настоящего специалиста, готового работать, что называется для народа, и не исключительно для своего кошелька (что сегодня почти одно и то же, что для власти). Но если нет честности, ярлыком "компетенция" можно легко манипулировать и, например, объявлять средней руки экономистов, преступно бездарных и необразованных в политической культуре, спасителями отечества. В возникающей вслед за этим цепной реакции недоразумений культурные вроде бы люди обвиняют Лимонова в экстремизме, боязливая ненависть к которому становится чуть ли не единственным "чисто конкретным" источником потрепанного праволиберального идеологического консенсуса. По крайней мере, эта эмоция будет посильнее, чем все штамповки рыночных экономик, демократических реформ и гражданских обществ. Ибо оттуда, из "экстремизма" Лимонова, исходит таинственная сила честности прямого действия, неподотчетная даже лично вполне искренним людям, вроде Новодворской. Не говоря уже о менее искренних.
Эпилог. Те же плюс Каспаров и Пионтковский. Каспаров, попросту говоря, мне симпатичен тем, что несмотря на свою интернациональную мэйнстримность и либералистскую репутацию, он, во-первых, объединился с Лимоновым, а во-вторых не стесняется в публичных выражениях публично по отношению к власти. Да, у него охрана, да, он рискует меньше, чем неизвестный нацбол, но я знаю, что и для риска каспаровского уровня нужно много мужества. Насколько ему хочется и колется вступать в партию вечного демократического возвращения с Немцовым и Со, где не будет Лимонова, я не знаю, но надеюсь, что Каспаров Лимонова не предаст.
Злобно-симпатичный Пионтковский разразился загадочной короткой статьей сравнивая Д. А. Медведева (ДАМа, сокращение мое) с Полем Элюаром и Александром II в связи с тем, что ДАМ в Красноярске вымолвил, что свобода лучше несвободы. Я сам часто говорил и недавно в интервью радио "Свобода" повторил, что главный лозунг оппозиции должен быть просто "Свобода!" (ибо без свободы невозможно начать всерьез обсуждать выбор экономического и социального курса), но, прочтя статью Пионтковского, засомневался в своих собственных установках. Что значит "свобода" в устах заштампованного назначенца, разглагольствующего (кроме свободы) еще и о правовом нигилизме, в то время как его предвыборная, с позволения сказать, кампания нагло попирает букву и дух избирательного права? Тон Пионтковского содержит диалектическую иронию поистине киркегорового уровня, так что потом можно сказать, что пошутил, но в этой шутке слишком много шутки. И тут, при всем уважении к заслугам Пионтковского перед делом высококачественного злопыхательства на пользу нашей и вашей свободы, я должен признать правым его фактического оппонента в оценке Медведева, Белковского. Не буду цитировать, но смысл такой: да, он (ДАМ) и про свободу скажет, и про демократию, более того, он может искренне, в отличие от предшественника, в это верить, он даже может попробовать что-то в этом направлении предпринимать, вот только понятия, что он собственно творит, он не будет иметь никакого (конец цитаты). И как бы зловеще и нелиберально это ни звучало, но это разложение, гниение (сравнительно невинно звучащее "коррупция"), в котором пребывает страна, одной свободой, возможно, уже не остановить. Во всяком случае, "свободой" медведевской.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
