Александра Наумова (ранее Духанина) 1993 года рождения находится под домашним арестом с 29 мая 2012 г. При продлении меры пресечения 19 ноября по требованию генеральной прокуратуры с нее был снят запрет давать интервью — спустя полтора года молчания государство сочло ограничение незаконным.
За это время в жизни Александры случилось одновременно очень много и очень мало. Процесс, как и у всех остальных участников, отнимает у нее значительную часть жизни. За время суда она прониклась симпатией к конвоирам и решила пока посвятить себя инвалидам, детдомовцам и животным, а не политике.
— Что тяжелее всего в домашнем аресте?
— На самом деле ничего. Поначалу было непривычно. Мне было всего 18 лет, молодая девушка в самом расцвете сил хочет общаться, гулять, много чего еще делать. А меня лишили общения, интернета. Первое время, естественно, было трудно из-за этого. Но постепенно я настолько привыкла, что мне стало все равно. У меня сейчас нет такой жесткой потребности в общении, в интернете. Мне совершенно спокойно хватает того, что я имею.
— Были ли у вас какие-то проблемы с электронным браслетом, который вы носите? (браслет позволяет ФСИН следить за передвижениями арестанта — прим. Каспаров.Ru)
— Нет, никаких особых сложностей нет. Правда, был один раз, когда мне поменяли один браслет на другой и получилось так, что ремешок плохо подобрали, он был очень узким, очень сильно сдавил мне ногу, но мне его буквально через день или два поменяли. Мне браслет никак не мешает, единственное что под штанами, конечно, выглядит не очень эстетично. Я к нему привыкла, мы с ним уже одно целое (смеется). Даже мыться с ним можно. Поначалу, правда, были сбои. Мне могли позвонить, сказать: "Саш, ты зачем сломала браслет?" — хотя я с ним ничего не делала. Но это такие, чисто технические ошибки, которые он выдает. Такое часто случается.
О всех трудностях Саша говорит с улыбкой, часто смеется, даже если с чем-то справляться тяжело, она предпочитает не жаловаться, ищет в ситуации положительные стороны. Вот и историю о том, как на ее ногу надели браслет на несколько размеров меньше, она рассказывает, смеясь, скорее как забавный пустяк. Ее общественный защитник Дмитрий Борко, помогавший решить эту проблему, рассказывал о ней совсем не так шутливо.
Тесный, чуть ли не детский, браслет девушке надели из-за того, что других у сотрудника ФСИН днем в пятницу не было. Фсиновец просил Сашу "потерпеть до понедельника", но к вечеру нога распухла и начала болеть. Пришлось звонить в скорую и травмпункт, но стоило врачам узнать, что за браслет сдавил ногу Саши, они отказывались приезжать. Помоги лишь многократные звонки сотруднику ФСИН. В итоге он приехал в воскресенье, а не в понедельник и заменил злосчастный браслет.
— Как Вы проводите дни, когда нет судебных заседаний?
— Я сплю (смеется). И наслаждаюсь тем, что у меня нет судебных заседаний, потому что у меня уже рвотный рефлекс, когда мы подъезжаем к суду на машине. Меня начинает трясти, мне плохо. Я каждое утро, независимо от времени подъема, просыпаюсь, и думаю, что если мне в суд, то это плохой день.
А если в суд не надо, то это отличный день. Не важно, что я делаю.
— Саша, Вы уже полтора года под арестом, и за это время Вы вышли замуж. Расскажите, как это получилось?
— Мы с Артемом познакомились на "Оккупай Абае". Нас познакомил мой знакомый, с которым мы познакомились в поезде, когда я ехала на Украину – мир тесен (смеется). Мы ездили в Жуковский защищать лес. Там Артема задержали на двое суток, я ездила его поддерживать. Так у нас проснулись чувства. Когда я оказалась под домашним арестом, общение мы поддерживали через тетю. Она была как дуэнья в "Ромео и Джульетте". Она передавала колечки, пересказывала мне его слова. А теперь мы живем вместе.
Судья Наталья Никишина 13 августа со второй попытки удовлетворила просьбу Саши жить вместе с мужем Артемом Наумовым. Единственный раз за историю процесса не возражали против ходатайства защиты даже прокуроры. После этого решения Саша переехала в квартиру мужа. До этого Артему приходилось просто приходить под окна ее дома или звонить тете, у которой Саша жила (под арестом ей пришлось переселиться из собственной квартиры к родственнице — по месту регистрации).
— Собираетесь ли Вы поступать учиться?
— Да. Я очень хочу выучиться на ветеринара-хирурга. И еще я рассматриваю профессию кинолога, не полицейского кинолога, а кинолога-дрессировщика, кинолога – собачьего психолога. Меня всю жизнь окружали собаки, у меня к ним особая любовь и трепет.
Саша училась в Высшей школе перевода МГУ на немецком отделении, но со временем поняла, что хочет выбрать другую профессию. Планам помешал арест. Тем не менее, на суде Саша ни раз просила об изменении меры пресечения, чтобы появилась возможность учиться. Дома она изучает книги по биологии, но признается, что продвигаться мешает то, что в часы процесса заниматься невозможно. Не может она и завести собаку. Саша знает — с ней нужно было бы много заниматься, а такой возможности из-за домашнего ареста у нее нет.
— Как, на Ваш взгляд, развивается процесс?
— За последнюю неделю все существенно изменилось. Все пошло очень быстро, заметно, что судья погнала процесс. Не знаю, сказал ей кто-то, или она сама решила так действовать.
Очевидно, что до приговора максимум месяц.
Я думаю, что и многие адвокаты тоже так думают. У нас, очевидно, нет равенства сторон в процессе. Сторона обвинения представляла свои доказательства эти полгода, они практически закончили, и скоро мы начнем представлять свои доказательства.
Я думаю, что судья Никишина больше недели или двух на это не даст. Мне кажется, чуть ли не во всех свидетелях защиты она будет отказывать, а потом начнутся прения – это дня два-три. А потом приговор. Это самое страшное – я представляю, сколько придется стоять, ведь там же очень большой объем дела.
— Какое у Вас сложилось впечатление о стороне обвинения?
— Иногда я замечаю, что прокурор Стрекалова может подмигнуть, улыбнуться. Бывает, она к чему-то относится с юмором. Естественно, мне не очень нравится, когда она на процессе немного злорадно улыбается, смеется. Чувствуется некая циничность. У них же тоже есть свой кодекс поведения – они не должны никак проявлять свое отношение к нам, к ребятам в клетке. Это печально, но что здесь поделать: у них такая работа, они такие люди.
— Как у Вас складываются отношения с сопровождающими Вас в суд сотрудниками ФСИН?
— Совершенно спокойно. Они же все тоже люди разные. Мне попались очень хорошие сотрудники, у меня основных было два.
Я даже по ним скучаю.
Они сейчас у Коли Кавказского. Мне было совершенно комфортно, я с ними общалась.
— Они по-человечески сочувствовали?
— Да. Они понимали, что люди сидят за какие-то бредовые обвинения уже больше года в СИЗО, под арестом. Ладно я, я под домашним арестом, мне в принципе жаловаться не на что, а СИЗО – это совсем другое. Сопровождавшие меня сотрудники все понимали. Все мы люди, вне зависимости от формы, я считаю.
— Многие участники процесса считают, что на заседания ходит слишком мало людей. А как ты считаешь, важно ли, чтобы было много наблюдателей?
— Я не знаю, хорошо или плохо, что людей мало или много. Меня лично волнует поведение некоторых людей. Например, когда кто-то что-то выкрикивает. Я понимаю, что они, наверное, делают это из лучших побуждений, может быть, достучаться до судьи, выразить свою точку зрения. Но я склонна считать, что это нам вредит, в первую очередь. Судья, естественно это видит, и соответственно относится к нам. Думаю, что дело не в количестве людей.
— Собираетесь ли Вы дальше заниматься гражданским активизмом?
— Я наблюдаю за общественной жизнью, за гражданской политикой. Многое меня за этот год разочаровало.
Но, да, я собираюсь заниматься активизмом, но немного в другой стезе. Я собираюсь продолжить ездить по детским домам, продолжить помогать инвалидам, бездомным животным.
Я собираюсь заниматься этим очень активно (до ареста Саша несколько лет посещала приюты и детские дома — привозила вещи и игрушки, общалась с детьми, участвовала в организации благотворительных концертов — прим. Каспаров.Ru). Естественно, мне хочется справедливости, но я буду добиваться ее немного в других вещах.
— Чем Вас разочаровало гражданское движение?
— Я говорю скорее о самих людях, их отношении и поведении. В людях очень много злости, агрессии. Вместо того, чтобы разобраться в чем-то, они начинают грести всех под одну гребенку. Я не могу, конечно, говорить за всех, но я часто встречаюсь с такими вещами.
— А политическим активизмом Вы не планируете больше заниматься?
— Посмотрим. Я пока не знаю. Возможно – буду, возможно – нет.
— Процесс сильно изменил Вас?
— Не могу точно сама о себе судить. Некоторые взгляды у меня, возможно, изменились, то так, чтобы кардинально – нет.
— А политические взгляды?
— Они остались теми же. Но я не хочу подгонять их под какие-то штампы, втискивать их в какие-то рамки. У меня есть мнение, что я хочу того-то и того-то, но я не хотела бы их обозначать как-то обобщенно.
Многие из приходящих в суд друзей Саши — анархисты и гражданские активисты. Многие из них, как и она сама, веганы — строгие вегетарианцы, не употребляющие в пищу молочные продукты и яйца. Надо сказать, что коридоры Никулинского суда, где в последнее время проходит суд по “болотному делу” часть напоминают дискуссионный клуб, ведь каждый второй приходящий на процесс социальный или политический активист.
— Чтобы ты посоветовала тем людям, которые хотят, чтобы ситуация в нашей стране изменилась к лучшему?
— Я бы посоветовала сначала изменить себя. Преодолеть свои страхи, стереотипы. Начать с малого. Начать ездить в детские дома. Помогать детям, животным, людям, которые в этом нуждаются, а потом уже делать что-то большее. Нужно начать с себя.
